Лев Ильич Уманский
(1921-1983)

 Воспоминания коллег и учеников 

 

поиск книги Названию Автору Описанию ISBN

А. Малкова,  г. Кострома

Лев Ильич Уманский ... Это имя на слуху у многих студентов и преподавателей нашего университета. Это имя будоражит, и, я надеюсь, долго еще будет будоражить наши студенческие коридоры. А что мы знаем про этого человека? Когда я спросила об этом себя, то оказалось очень мало. Что сначала работал в Курске, затем переехал в Кострому, что был профессором психологии. Занимался проблемами организаторских способностей и лидерства у школьников и студентов. Я решила устранить этот пробел и для начала побеседовала с преподавателями и сходила в наш архив. То, что из этого получилось я хочу предоставить на ваш суд. Надеюсь, вы найдете много полезной для вас информации. Итак, как же все начиналось?

Однажды осенью, а именно, 29 октября, в ещё тогда молодой, советской России, а на дворе шел 1921 год, в городе Курске, в самой обычной семье служащих родился мальчик. Так началась эта новая жизнь. Еще в школе Лев Ильич был очень инициативным и уже в 19 лет, (это было лето 1939-1940 г.) он был вожатым в пионерские лагеря Курска. Это была его страсть, которую он сохранил до конца жизни. Наверно у молодого парня были наполеоновские планы на свою будущую жизнь, но война 1941-1945 гг. все изменила. Лев Ильич в 1940-1943 гг. был курсантом Чугуевского военного авиационного училища. Служил  в Иране в 43-45 гг. А также имеет медаль «За Победу над Германией» и юбилейные медали «20 лет Победы» и «За доблестный труд к 100-летию Ленина».

После войны, в1945-1947 гг. Лев Ильич являлся комсоргом ЦК ВЛКСМ. В партию же он вступил еще во время войны в 1943 г. С 1947г. начинается новая, профессиональная жизнь этого человека, он поступает и оканчивает Курский государственный педагогический институт по специальности «история и филология». И параллельно является преподавателем психологии ВВС. Дальнейшая карьера была постоянным подъемом и результатом упорного труда. 1950-1953 гг. - преподаватель пединститута г. Курска. 1953-1955 гг. - аспирант кафедры психологии МГПИ им. Ленина. Параллельно Лев Ильич поступил в Курский медицинский институт, как он объяснял своим близким, для повышения квалификации, где. он учился 4 года. 1955-1965 гг. -старший преподаватель, доцент, старший научный сотрудник, заведующий кафедрой психологии и педагогики в Курском пединституте.

Будучи еще аспирантом, Л.И. Уманский был замечен и принят в свою среду такими знаменитыми психологами, как например: К.Н. Корнилов, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, В.Н. Мясищев. Большую роль в судьбе Л.И. Уманского сыграл Б.М. Теплов. Именно Б.М. Теплов подтолкнул Льва Ильича к написанию диссертации по психологии организаторских способностей. 18 ноября 1970 г. Л. И. Уманского утверждают в звании профессора. Казалось бы, вершина славы, что еще можно желать. Но жизнь повернулась другой стороной. В 1973г. Лев Ильич вынужден был уехать из Курска и перебраться в Кострому, начиная почти все заново. В феврале он был избран заведующим кафедрой педагогики и психологии в Костромском пединституте. Кроме того, он был членом совета по защите докторских и кандидатских диссертаций. Под его руководством кандидатами стало около 40 аспирантов, а также защитили 4 докторских диссертации. Л.И. Уманский был участником различных международных конференций: Англия -1964 г.; Москва - 1966 г.; Болгария — 1977 г. Уманским было запатентовано 6 изобретений, касающихся изучения лидерства в коллективе. Он с увлечением работал всю свою жизнь, и последние 10 костромских лет, особенно. В 1983 г. научные замыслы и концепция развития Костромской психологической школы были оборваны преждевременной смертью.

Этот человек жил для людей и жил в них. В человеке он, прежде всего, видел человека, и в своей жизни он никогда не был одинок, всегда был среди людей, не любил работать один. И может быть, еще и поэтому мы вспоминаем сегодня этого человека.  

Н.В. Кузьмина, г. Санкт — Петербург

На психологическом факультете ЛГУ с 1969 по 1984 г. функционировал Головной совет по психологическим наукам и психолого-педагогическим проблемам высшей школы. Он был создан по инициативе Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР и призван был интенсифицировать научно-исследовательскую работу в Российской Федерации. Председателями совета были деканы психологического факультета, поочередно профессора: Б.Г. Ананьев (до 1972 года), А.А. Бодалев, А.А. Крылов. У всех них на протяжении всех лет я была заместителем и главным организатором междисциплинарных комплексных исследований, обобщение результатов которых и позволило мне сформулировать предмет акмеологии - новой области научных знаний в системе наук о человеке. Конечно, как и теперь, денег было мало, и приглашать больших ученых на ежегодные аспирантские семинары мы не имели возможности. Главными гостями на них и докладчиками были те, кто сам был в пути, кто искал, размышлял, сам хотел выговориться, услышать живую реакцию на свои размышления. В молодую аудиторию наших аспирантов и соискателей преимущественно приходили наши друзья. В числе наиболее интересных были Ф.Н. Гоноболин, В.А. Ядов, Л.И. Уманский.

Акмеология — новая область знаний в системе наук о человеке, рожденная в поисках путей интеграции в профессиональном сознании учителя, уже работающего и будущего, трех фундаментальных, для продуктивного решения педагогических задач, знаний- по преподаваемому предмету, главному средству развития учащихся в руках педагога, психологии (мастерами своего дела становятся лишь те учителя, которые в силу природных способностей накапливают эмпирические знания о психологических особенностях усвоения учебной дисциплины учащимися) и педагогики, которая преимущественно знакомит с принципами, нормами, правилами организации учебно-воспитательного процесса, который тоже может быть продуктивным, если ориентирован на психологические особенности учащихся.

Когда задача уже решена средствами открытой акмеологии, даже тогда психологи страшатся в нее вдуматься и воспользоваться ее возможностями. А тогда мы были в поиске и социальная психология, ее творческие представители, особенно такие как Е.С. Кузьмин и Л.И. Уманский подавали надежду. На самом деле, социальная психология помогала в нашем поиске, поскольку весь образовательный процесс - социально-психологический. В социально-психологическую «диаду» «Учитель-ученик» и в социально-психологическую «триаду» - «учитель-ученик-группа», акмеология обязательно подставляет три собственно акмеологических элемента - их развитие под влиянием: 1) образовательной цели, связанной с подготовкой к вхождению в следующую систему; 2) учебная информация, которой нужно овладеть, чтобы усвоить последующую; 3) средства образовательной коммуникации, которыми необходимо овладеть, чтобы быть способным к дальнейшему саморазвитию.

Л. И Уманский с удовольствием приезжал на психологический факультет. Об этом свидетельствовал его облик. Он был прост, весел, излучал добро. Его лекции не были назидательными. Он нам был интересен, потому что сам находился в поиске. С ним молодые преподаватели, наши аспиранты и соискатели, а также уже защитившиеся, легко вступали в контакт и находили общий язык. Очень горестно, что он ушел так рано. Для ученого 80 лет - это еще творческий возраст. Я думаю, что ест бы он был жив, то не поленился бы вникнуть в предмет и методы акмеологического исследования. Зачем они ушли так рано, оставив меня с моей акмеологией, Б.Г. Ананьев, Е.С. Кузьмин, Л.И. Уманский?

В их уходе я вижу только один смысл. Они решили испытать меня на стойкость, упорство и терпение. На мужество и отстаивание того, что так нужно современному слепо-глухому обществу.

А.С. Чернышев,  первый аспирант Л.И. Уманского

В 1961 году  впервые в СССР в Курской области известным ученым-психологом Л.И. Уманским и его учениками был создан «Комсорг», который воспитал более 30 тысяч способных руководителей для различных сфер народного хозяйства.  "Комсорг" стал центром личностного развития молодежи, "островком детского счастья", "восьмым чудом света" по меткому выражению комсорговцев всех поколений. 29 октября 2001 года исполнилось бы 80 лет его основателю – нашему земляку, участнику Великой Отечественной войны, доктору психологических наук, профессору, Лауреату премии Ленинского комсомола – Льву Ильичу Уманскому.  

Л.И. Уманский после демобилизации из армии поступил в Курский госпединститут на исторический факультет, а затем был оставлен преподавателем кафедры педагогики и психологии. Молодой ученый в равной мере был предан науке и детям, которым сполна отдавал свое горячее сердце. В отпускное время Лев Ильич несмотря на солидный возраст (более 30 лет), каждый год работал в пионерских лагерях. Он считался лучшим воспитателем области.

Особенно был велик его авторитет как мастера обеспечивать интересную жизнь в пионерских лагерях. Студенты мечтали на период летней практики попасть в тот лагерь, где старшим воспитателем был психолог Л.И. Уманский. И не только студенты. В одной команде с Л.И. Уманским много лет подряд выезжали преподаватели разных кафедр различных факультетов: физик Б.В. Тарасов, географ Р.В. Кабанова, филолог Б.Н. Баланенко, педагог Л.Ф. Спирин. Этот дружный научный коллектив преподавателей вуза вместе со студентами, учителями, пионервожатыми и др. работниками создали образцовый пионерский лагерь имени Веры Терещенко (героини-партизанки, курянки, казненной фашистами). Лагерь славился необычайно многоплановой, содержательной жизнью, заметным психологическим ростом детей, развитием их творчества и т.д. Начальником лагеря, конечно, был Л.И. Уманский.  Опыт работы был обобщен в прекрасной книге (Баланенко Б., Кабанова Р., Спирин Л., Уманский Л. Пионерский лагерь имени Веры Терещенко. – Курск, 1960. – 125 с.), которая по праву считается одной из лучших работа данного жанра. По сути, этот лагерь был прототипом «Комсорга».

Моя первая встреча с Л.И. Уманский произошла в октябре 1955 года. В один из октябрьских вечеров далекого 1955 года в актовом зале Курского госпединститута читалась лекция о любви и дружбе. Лектор – ассистент кафедры психологии – Л.И. Уманский. Зал был полон, лектор – молод (ему было 34 года), талантлив и обаятелен. Слушали с замиранием сердца, задавали много вопросов, на которые блестяще, с юмором и необычайной убедительностью отвечал Лев Ильич. Даже мы, студенты-физики, признававшие только «настоящие» науки – физико-математические, – были в восторге от психолога и психологии. Так у меня появился интерес к человеку, который не работал на физико-математическом факультете, но его имя всплывало в самых разных ситуациях почти во всех сферах жизни вуза. Особенно был велик его авторитет как мастера обеспечивать интересную жизнь в пионерских лагерях. Студенты мечтали на период летней практики попасть в тот лагерь, где старшим воспитателем был психолог Л.И. Уманский.

К 1961 году Л.И. Уманский фактически подготовил докторскую диссертацию по проблеме организаторских способностей, но первое же ее обсуждение в Институте общей, возрастной и педагогической психологии (Москва) в лаборатории В.А. Крутецкого вызвало ряд трудностей в связи со статусом самого понятия – «организаторские способности», которые якобы не входили в разряд классических способностей.  Преодоление трудностей решалось через предложение В.А. Крутецкого: экспериментально проверить гипотезу на молодежных лидерах, таковыми в то время были комсомольские организаторы – комсорги.  Предстояло решить  задачу неимоверной трудности – вне обычных нормативных документов и традиций создать молодежный центр только в одной области и вести в нем формирующий эксперимент. По счастью, в 1961 г. преподаватель кафедры физкультуры А.И. Бурцева организовала на одной из летних площадок г. Курска лагерную смену для старшеклассников и пригласила туда воспитателем Л.И. Уманского. Это уже был первый «Комсорг», а с 1962 г. инициатива по развитию лагеря полностью переходит в руки Л.И. Уманского. Для создания научного обеспечения в лагере Л.И. Уманский в 1964 году открывает аспирантуру и создает группу аспирантов-психологов для работы в «Комсорге» в составе А.С. Чернышева и В.А. Миргорода, а также соискателей – И.А. Бессмертнова, А.Н. Гонтаренко и педагога-музыканта В.П. Ситникова.

Следует отметить роль военного опыта создателей «Комсорга» на становление традиций и духа «Комсорга»: Л.И. Уманский – в прошлом военный летчик, офицер, А.С. Чернышев – офицер-артиллерист, В.А. Миргород – военный моряк, штурман дальнего плавания, офицер, В.П. Ситников – радист, ст. сержант, А.Н. Гонтаренко и И.А. Бессмертнов – тоже офицеры запаса. И не случайно, эстетика «военного быта» (марш-парады, строй, речевки, форма одежды, знамя и т.д.) прочно вошли в арсенал технологий центра. Первая команда Л.И. Уманского была по-военному собрана, организована, способна к преодолению трудностей. Иначе тогда (да и сейчас) было невозможно создать необыкновенную социальную организацию. Под стать «старшим» была собрана и группа студентов – Н. Степашов – делегат XVII съезда ВЛКСМ, Л. Хорошавина – чемпион области по легкой атлетике, С. Фейгинов – спортсмен-разрядник, М. Рожков – инициативный и творческий студент-физматовец, В. Немченко – перворазрядник по легкой атлетике, А. Макарова – отличный организатор, соратник Льва Ильича по пионерским лагерям, Л. Сидорова – отличница учебы, А. Уманский и др.

В июле 1965 г. состоялся первый «полноценный «Комсорг» в с. Верхний Любаж Курской области, который прошел не просто успешно, а блестяще. Курировал «Комсорг» от обкома ВЛКСМ инструктор Е.И. Дымов. Так сложился уникальный, первый в СССР Центр по подготовке молодежных лидеров, «лицо» которого до настоящего дня мало изменилось: имеется в виду дух «Комсорга», традиции, «законы «Комсорга». Таким образом, уже в 1965 году удалось открыть те фундаментальные социально-психологические законы Центра, которые обеспечили ему долголетие (В 2001 году в Курске торжественно отмечали 40-летие «Комсорга»).  Позже в «Комсорг» пришли аспиранты Льва Ильича А.Н. Лутошкин, Е.А. Шанин, Л.И. Акатов (тоже военный моряк), Е.И. Дымов, Е.И. Тимощук, А.С. Крикунов, В.Я. Подорога, Г.И. Якушева, которые дали «Комсоргу» второе дыхание, позволяющее ему жить до сих пор. Новое руководство – С.П. Маркова и ее команда – Ю.А. Лунев, А.В. Корнев, С.В. Сарычев, Ю.Л. Лобков, С.Г. Елизаров, Т.А. Антопольская, Кириченко А.А., В.В. Юркин, А.В. Ярыгин, И.О. Насаев и др. немало внесли в Центр творческого, обеспечили ему «плавучесть и непотопляемость», но главная их заслуга в том, что они сохранили дух «Комсорга», его первозданность. В настоящее время «Комсорг» официально зарегистрирован в государственной программе «Отдых и развитие детей и подростков сегодня».

Даже относительно небольшое время пребывания в «социальном оазисе» благотворно отразилось на судьбе и воспитанников и психологов-воспитателей (по оценке самих участников). Так, из 32 тысяч школьников, прошедших «Комсорг», свыше 15 тысяч стали известными в регионе и за его пределами крупными специалистами и организаторами различных отраслей народного хозяйства.

Стало хорошей традицией приглашать в «Комсорг» для участия в совместных научных исследованиях представителей разных научных школ. В 1990 году был проведен комплексный эксперимент с участием сотрудников НИИ психологии Министерства народного образования Украины – Белецкой О.Б., Турчаниновой И.М., Дранищевой Э.И. и доктором философии из США Сью Харрис, представителем психоаналитической ориентации.

Школа лидеров стала притягательной ценностью для учащейся молодежи области. Так, в результате опроса общественного мнения в связи с 40-летием Центра проявилось признание положительной роли Центра в социальном продвижении его воспитанников. В частности, давались такие, например, оценки: «У каждого человека в жизни есть то, что в большей или меньшей мере определяет его жизненных стержень. Знаю, что для многих – это областной лагерь подготовки молодежных лидеров». Примерно такое же мнение сложилось и у нашего американского коллеги – Сью Харрис. «Я видела, как идет развитие у детей чувства независимости и рождается творчество».

В последнее время модель «Комсорга» использовалась при создании аналогичных центров в Курской области: «Вертикаль» (Н.А. Шерер, И.С. Полонский) – для городских подростков и юношей; «Монолит» (А.П. Трубников) – для неформальных групп подростков; «Спасатель» (В.Е. Пилипенко, Е.Л. Полонская) – для трудных подростков; «Летняя деревня содружества детей» (Т.А. Антопольская, Н.В. Иванова, В.М. Тарасова) – для детей с задержкой психического развития; «Магистр» (Р.Н. Проскурина) – для одаренных школьников. Хочется верить, что имя Л.И. Уманского и «Комсорг» будут долгожителями.

Е.И. Дымов, аспирант профессора Л.И. Уманского в 1970-73 гг.

Льва Ильича Уманского я узнал задолго до поступления в аспирантуру. Я ещё был школьников, и видел его на волейбольных площадках стадиона «Динамо», где по вечерам собирались «постучать мячишко» все желающие. Было много учителей, преподавателей и студентов пединститута. Там, в кругу моих старших товарищей, я и услышал мягкое, короткое «Лёва». Да и жили мы с Львом Ильичом через улицу, и я нередко видел его прогуливающимся с симпатичным боксёром по улице с красивым названием «Веселая». Подтянутый, с крепким торсом, в модном берете и в ковбойке с закатанными рукавами, с неизменной сигаретой, он выглядел стильно. Но в то время мы ещё не были знакомы.

Знакомство состоялось, когда я стал студентом пединститута. Лев Ильич не читал на нашем факультете, но он заведовал кафедрой педагогики и психологии и обычные рабочие встречи были неизбежны. И всё же мое представление о нём начало складываться до того, как я стал его аспирантом. Было это так. В далеком 1962 году на ответственных соревнованиях республиканского уровня со сборной волейбольной пединститута в роли представителя оказался Лев Ильич. Когда мы приехали, мне бросилось в глаза то, что Лев Ильич довольно быстро сориентировался в хитросплетениях ситуации: мандатная комиссия, судейская, жеребьёвка, календарь игр, размещение и т.п.

Но он быстро уловил и то, что команда зрелая, игроки – бойцы опытные. Я это всё к тому, что Лев Ильич и не пытался вмешиваться в то, что было делом играющего тренера команды. Но как он был внимателен к каждому из нас! Мы не чувствовали дистанции «доцент, завкафедрой – студенты». Лев Ильич был со всеми естественно доброжелательным, доступным в общении, одинаков внимательным был как к игрокам-лидерам, так и к запасным.

Теперь я знаю, что отношения свои Лев Ильич выстраивал на человеческом, а не на игроцком уровне. Он очень помог нам тогда как практический психолог. Я и потом не раз убеждался в том, что ровное, доброжелательное отношение к человеку независимо от его социальной роли – стиль общения Льва Ильича. Он одинаково вежливо здоровался с вахтёром, студентом и коллегой-профессором.

Лев Ильич любил людей и не сдерживал искренности своего чувства.

В аспирантуре не вызовы Льва Ильича приходить с моим пятилетним сыном. Через несколько минут в квартире раздавался дикий грохот: это профессор Уманский с горном и мальчик с барабаном маршировали сопровождаемые радостным лаем породного боксёра. Через полчаса подобных развлечений мой сын от пота взмокал так, что Ирина Наумовна меняла ему одежду на игровую футболку Льва Ильича.

Я на себе испытал, что доброжелательность Льва Ильича хорошо уживалась с требовательностью, иногда с жёсткой требовательностью. Но при этом Лев Ильич никогда не атаковал личность. Мишенью его атак были неуверенность, медлительность, нерасторопность, нерешительность и т.п.

Был ли Лев Ильич учителем в обычном понимании: наставлять, направлять, поправлять, произносить сентенции и т.п.? Нет, конечно. У него был иной способ. Помню, как меня, начинающего аспиранта, он буквально «вбрасывал» в жизненные ситуации, где нужно было решать вполне конкретные задачи, не имея никакого опыта. А на недоумённый спрос или взгляд он отвечал примерно так: «Если бы я знал сейчас, как это сделать, я бы сделал сам». И дальше кое-какие рекомендации для общей ориентировки. Являясь безусловным авторитетом, Лев Ильич никогда сходу не отвергла даже самые откровенные нелепости. Вот пример. Мы аспиранты и сотрудники кафедры получили задание: найти жизненный аналог взаимозависимой формы совместной деятельности. Иногда это напоминало брейнсторминг. Веселья было немало, а ответа так и не было. Перебирая командные виды спорта, остановились на волейболе. Казалось, что аргументов в пользу волейбола достаточно. Но Лев Ильич терпеливо продолжал «давить». И «додавил»-таки. Лапта – вот подходящий аналог!

И в большом, и в малом Лев Ильич умел ждать, терпеть, он мог держать удар. Для меня Лев Ильич тот человек, у которого было чему учиться: доверять людям, держать удар, уметь проигрывать.

Льва Ильича нет в Курске уже 28 лет. Поколение его учеников-курян – люди довольно зрелого возраста. Но помнят не только они, но и те, кто знал его в юные, молодые и зрелые годы. Его имя ежегодно звучит в актовом зале Курского педуниверситета на традиционном сборе комсоргов 29 октября, в день рождения Льва Ильича – основателя «Комсорга».

Для меня Лев Ильич несомненно человек города. Он любил Курск. Иногда признавался, что тоскует по родине. Может это и отразилось как-то в дарственных надписях не его книгах, изданных в костромской период жизни Льва Ильича. Там немало тёплых, нежных слов.

Не хотелось в потоке юбилейных фраз усластить портрет Льва Ильича. Он был очень разным – и, тем не менее, интересным. Он многое умел, не чурался черновой работы как исследователь, не лишён был здорового куража: очень заразительно смеялся, хорошо играл на трубе, а уж как бил чечётку …! Таким и помню Льва Ильича Уманского – Человека, Учителя, Мужчину.

Е.А. Шанин , г. Курск

Воспоминания понуждают снова пережить отдельные факты, черты, события, проявления, доступные памяти. В запомнившихся фактах общения многих людей с нерядовой личностью, складывается целостный образ ЧЕЛОВЕКА. Лев Ильич по прошествии лет встает передо мною как очень конкретный по заботам, проявлениям, оценкам и поведению человек. Он смешлив по-детски, живо реагировал на новые анекдоты, шутки, фразы, случаи с коллегами. Смех его был заразителен, вынуждал откладывать почти постоянно державшую в зубах сигарету. Курил он отменно, сбрасывая пепел в баночку из-под вазелина, которую постоянно носил в кармане. Он был аккуратен, организован, живо и болезненно реагировал на оценки работы кафедры и отдельных ее членов. Во всем, что относилось к людям, с которыми он работал, видел репутацию кафедры и себя лично. Мы все за его спиной чувствовали себя спокойно, научились ценить кафедру, ее идею, друг друга. Наш научный руководитель - наш шеф. В обычной жизни, разговорах — это слово произносилось уважительно.

Лев Ильич позволял нам быть равными с ним в обсуждении жизненных и научных проблем. Был самокритичен. Как то на лекции по общей психологии я присутствовал как аспирант (и как ученик). Сидящему рядом студенту я сказал: «Обратите внимание - вся аудитория откашливается. Почему?» . Вразумительного ответа не было. Пришлось объяснять студенту, что когда действует звуковой раздражитель, у нас вибрируют не только барабанные перепонки, но и все мышцы, и все кости. Качество раздражителя определяет психофизическое состояние слушателя. Лев Ильич много работал по ночам ( в текстах отмечал мысли, относящиеся к проблеме каждого из нас), много курил и пил крепкий кофе, что не могло не сказаться на качестве его голоса. Слушателям хотелось откашляться, что и делала вся аудитория. В перерыве лекции я сказал об этом Льву Ильичу. Реакция была мгновенная - он пошел на кафедру, откашлялся, аккуратно маленькими глотками выпил полстакана воды, согревая ее во рту. Во втором часу лекции он следил за голосом и озорно поглядывал в мою сторону: «Ну, как?». В ответ я показывал ему большой палец: «Отлично!». Оба были довольны.

Любимица шефа - рыжая псина породы боксер по кличке «Сильва». С нею по вечерам, прогуливая друг друга, они заходили ко мне в комнату пустующего летом общежития, где я коротал дни в поиске решения проблем эксперимента. Любознательная Сильва бесцеремонно обнюхивала все предметы в комнате. Особый интерес для нее представлял я. Меня же вид собаки не располагал к проявлению нежности. Придерживая ее на поводке рукой, другой, держа видавший виды рыжий портфель. Лев Ильич спрашивает: «А это что у тебя?». На окне стояла литровая банка обезглавленной жирной кильки. На поверхности содержимого собрался тонкий слой рыбьего жира, слегка ржавый привкус рыбы придавал ей вкус изысканного общежитского продукта и был украшением аспирантских застолий. Вкушая его с хлебом, шеф восторгался: «Очень вкусно. Иришку (жену) попрошу сделать также».

Удачные моменты в моей общественной работе (СТЭМ, поэтический клуб, кураторство лучшей студенческой группы и др.) Львом Ильичом были справедливо оценены как успехи кафедры. В каждом своем ученике он видел то неповторимое, что может добавить к репутации кафедры. Мне кажется, что мы все чувствовали себя талантливыми, и не только в предмете своего исследования.

Как-то с ним мы шли в Мирополье (украинское село в 6 км от деревни Горналь, где располагался "Комсорг"). Мне было предложено читать стихи. Я читал все, что знал наизусть, чего хватило на всю дорогу. Лев Ильич очень внимательно слушал, просил что-нибудь рассказать об авторах. Ему нравилась эта прогулка. Меня подхваливал, старался развеять мои сомнения по поводу возможности защиты мною кандидатской диссертации, утверждал, что и докторскую придется защищать, С докторской не случилось - время съела общественная работа. Доброе отношение ко мне касалось не только общественной стороны моей личности. Он радовался продвижению моего трудно начинающегося исследования речи организатора.

В научном плане меня удивляло в Льве Ильиче чувство проблемы. Казалось. Что он чувствовал ее по запаху, воспринимал ее на нюх. Предметы исследования к нему шли сами. Они были злободневны. Бесспорны, потому провалов на защите его учеников не было. Аспирантов у него было много не только в Курске. У Льва Ильича было обостренное чувство человека-исследователя. Его аспиранты были талантливы, и как правило, имеющие немалый практический опыт. Он целенаправленно культивировал в общественном сознании лучшее в каждом из нас. И в этом мы стремились утвердиться.

Занимаясь проблемами психологии организаторской деятельности. Он сам был отличным организатором, чем показывал связь теории с практикой. Его деятельность требовала самостоятельности, что не всеми оценивалось достойно, и что вынудило его уехать в другой вуз страны. Он был контактным человеком, был лично знаком с ведущими психологами страны, что позволяло ему приглашать их на кафедру, в институт на конференцию (К.К. Платонов, Е.В. Шорохова, Б.Ф. Ломов, А.В. Петровский, А.А. Бодалев и др.), а сам был учеником Б.М. Теплова. Его ученики - состоявшиеся учетные, помнят и ценят своего учителя - Льва Ильича Уманского.

Акатов Л.И., г. Курск

С Львом Ильичом Уманским меня свела судьба в 1959 году. В то время я был студентом первого курса историко-филологического факультета, а Лев Ильич преподавал психологию. Для нас тогда все было необычно. И, хотя многие студенты имели определенный жизненный опыт, поступили на учебу после службы в армии, каждого преподавателя мы встречали с неподдельным любопытством. Не исключением был и Лев Ильич. Знакомство с нами он начал с рассказа о себе, трудном, но интересном студенческом периоде, выпавшем на первые годы после Великой Отечественной войны, поведал о том, как в 1943 году, будучи летчиком, перегонял американские самолеты из Ирана на территорию СССР, как потерпел аварию, и находился после этого в госпитале. Лев Ильич был достаточно колоритной фигурой: выше среднего роста, стройный, подтянутый, с удивительно запоминающимся лицом. Особое впечатление на окружающих оставляли его достаточно большие, несколько на выкате проницательны глаза, крупный с горбинкой нос и рыжеватые, шелковистые волосы, аккуратно зачесанные назад. Лекции он читал свободно, много ходил по аудитории и мало находился около трибуны. В качестве аргументов приводил примеры из жизни и его лекции, подкрепленные практическим материалом, во многом были похожи на интересный, проникновенный рассказ. С первой встречи он расположил всех студентов к себе, и психология для большинства из нас стала любимым предметом.

Но более близкие отношения с Львом Ильичом у меня сложились на почве общественной работы. Так случилось, что вскоре на студенческой профсоюзной конференции меня избрали председателем профкома института, а Льву Ильичу поручили от партийного комитета курировать профкомом. С этого времени нам пришлось часть встречаться и решать многие вопросы вместе. Лев Ильич был исключительно деятельным, добросовестным человеком и не любил ничего делать плохо. Помню, пригласили нас на заседание партийного комитета и предложили создать духовой оркестр. Задача - непростая, но благодаря колоссальной энергии Льва Ильича она быстро нашла свое решение. Были приобретены инструменты, найден дирижер, подобран коллектив. Душой оркестра стал Лев Ильич, который достаточно сносно играл на трубе. Мне он предложил играть на баритоне, нашли других участников, которые уже владели духовыми инструментами. Через две недели интенсивных репетиций оркестр состоялся, возглавил колонну института на ноябрьской демонстрации и получил одобрение парткома и ректората.

Другая проблема, входе решения которой ярко проявились индивидуальные особенности и организаторский талант Льва Ильича - создание лагеря для старшеклассников «Комсорг». В то время его увлекла идея изучения психологии организаторских способностей. Приверженец экспериментальной психологии, он не допускал мысли, чтобы возникающие у него идеи небыли подвержены или опровергнуты опытным путем. Лагерь старшеклассников, согласно его замыслам, должен был выполнять две функции: оказывать содействие в развитии организаторских способностей у многочисленного актива старшеклассников и быть одновременно экспериментальной площадкой для проверки на практике идей кафедры. К мысли о создании лагеря старшеклассников он шел долго. Как и во всем, он не любил скоропалительных выводов. Прежде чем официально заявить о своем решении, он со многими советовался и, часто такими советчиками становились студенты. Первый лагерь появился в 1960 году. Мне, как председателю профкома. Пришлось участвовать в его организации. По содержанию работы он во многом напоминал военно-спортивный лагерь. Современную структуру «Комсорг» приобрел несколько позже, с приходом на кафедру аспирантов А.С. Чернышева, А.Н. Лутошкина, Е.А. Шанина.

Сила Льва Ильича как ученого и организатора, пожалуй, была в том, что он умел найти и сплотить вокруг себя единомышленников. У него было много учеников. Его аспиранты стали ядром созданной им при кафедре психологии социально-психологической лаборатории по изучению контактных групп школьников и личности учащихся. Результатом деятельности этой лаборатории явилась разработка признанной в социальной психологии параметрической концепции развития малой группы. Он уважительно и внимательно относился к всем своим аспирантам, давал им свободу действий и творчества. Он верил в своих учеников, постоянно поддерживал эту веру, положительно оценивая любую идею, если она казалась ему интересной, очень ценил дружбу. Например, несмотря на то, что после окончания института меня направили работать директором школы в один из районных центров, его отношение ко мне не изменилось, и он продолжал поддерживать со мной связь: приглашал заходить на кафедру, ко всем праздничным датам находил время направить поздравительную открытку. В конечном итоге он убедил меня после пяти лет успешной работы директором школы поступить в аспирантуру. Одним из удивительных качеств Льва Ильича, которое нас приятно поражало, было то, что он нас, молодых людей, делающих первые шаги в науке, представлял известным ученым как равных. Мы ему были очень благодарны, потому что это была для нас школа жизни, без которой нельзя было войти с пониманием в мир психологической науки.

Лев Ильич был очень хорошо осведомлен о научных проблемах, которые интересовали других ученых, со многими из них он был дружен и часто с ними встречался. Он бывал почти на всех крупных научных конференциях, которые проходили в то время, и на многие из них брал своих аспирантов. Но не все было так гладко. По этой причине у него часто были размолвки с ректоратом, так как, уезжая на конференции, он был вынужден перепоручать вести занятия со студентами другим преподавателям, что вызывало отрицательную реакцию руководства института. Критику он переносил тяжело, однако. Своих привычек не менял и считал, что без таких встреч ученый не может состояться.

Л.И. Уманский обладал еще одним удивительным качеством. Он был контактным человеком и не любил одиночества. Вокруг него всегда были люди - студенты, аспиранты, преподаватели, которых он, любовью к психологии, притягивал к себе как магнитом. В жизни Лев Ильич был простым, доступным для каждого студента преподавателем. Он любил жизнь, обладал чувством юмора, был непоседливым, любознательным и деятельным. В период работы студентов на уборке урожая, по его инициативе, мы с ним на мотоцикле побывали во многих местах их дислокации, где его интересовали не только быт студентов, результаты их деятельности, но и проблемы организации труда, что представляло для него научный интерес.

О Льве Ильиче Уманском можно говорить много. Но если все свести воедино, то можно сказать, что Лев Ильич для нас был не только настоящим ученым, любившим науку и увлекающим ею других, но, прежде всего, Учитель жизни, Человек с большой буквы, которому можно верить и следовать за ним.

 В. В. Новиков, г. Ярославль

Посвящается моему старшему товарищу, наставнику, коллеге по профессии и научному творчеству.

Идут годы профессионального занятия любимым делом, годы напряжённого труда в ожидании удачи научного поиска. Годы, в принципе, суетные и маетные... Движение к поставленной когда-то цели, оборачивается осознанием её недостижимости. Казалось бы, и цель не такая уж сложная, но на тернистом жизненном пути она превращается в метафорический горизонт, который имеет свойство равномерно отодвигаться по мере приближения к нему. Вступая на путь научного поиска, как правило, в достаточно молодом возрасте, каждый из нас предполагает, что у него хватит сил осознать диалектику своей цели, уяснить непостижимость истины, которую ищешь, и надежды на конечное большее или меньшее её познание с точки зрения той науки, которой ты посвящаешь свою одну единственную жизнь. Хлопотная жизнь каждого конкретного учёного, как правило, не протекает в идеальных условиях поиска, который непременно сопровождается объективными и субъективными трудностями. Среди последних нередко на первое место выдвигаются трудности общения в научной среде. И тут как повезёт!

Сейчас, в силу возрастных особенностей, оглядываясь назад, я могу вполне здраво заявить о том, что мне на долгом пути в науке очень повезло на учителей, наставников, соратников и просто коллег, с которыми сводила судьба. Одним из тех, кого я в заглавии этой статьи обозначил так многофункционально по отношению к собственной персоне, был Лев Ильич Уманский. Я познакомился с ним в сентябре 1965 года будучи аспирантом кафедры психологии Ярославского педагогического института. Лев Ильич, бывший тогда доцентом Курского пединститута, приехал к нам на популярные в те годы межвузовские конференции по психологии труда, трудового обучения и воспитания, которые регулярно проводил наш вуз. Мы оказались за одним столом на секции по социальной психологии и проявили, судя по дальнейшим контактам, симпатию друг к другу. Между нами была немалая для тех лет возрастная разница в 14 годов: я — дитя войны, а он - её активный участник, военный лётчик. Для таких как я, это был идеальный образец настоящего мужчины и учёного. Я к тому времени тоже успел окончить аэроклуб, полетать на самолётах, совершить немало парашютных прыжков и попробовать разобраться в таких социально-психологических феноменах как «личность и коллектив», которыми занимался доцент Л. И. Уманский. Поэтому-то я и потянулся к нему, и он не остался равнодушным к моему отношению. В дальнейшем взаимные симпатии развивались во внеаудиторных занятиях.

В том же 1965 году, в декабре, мы оказались в одной авторской группе, работавшей над крупной монографией сектора психологии Института философии АН СССР под названием «Коллектив и личность». Руководили названным проектом выдающиеся психологи того времени К.К. Платонов и Е.В. Шорохова. Судьба этой книги складывалась очень непросто. Её подготовка то форсировалась, то откладывалась по разным субъективным и объективным причинам. Все авторы глубоко переживали неопределённость своей работы: нас то срочно (телеграммой) вызывали на сбор, то годами мы ничего не слышали о судьбе рукописи. Я был в авторской группе, сложившейся впоследствии в подлинный коллектив. Прямо по Уманскому, который в этой же монографии последовательно разбирал стадийность рассматриваемого процесса. И каждый член коллектива соответственно рос в этом коллективе и для коллектива... Короче говоря, работа над названной коллективной монографией продолжалась 10 лет. В 1971 году образовался самостоятельный Институт психологии АН СССР во главе с Б.Ф. Ломовым. Наш проект в планах нового академического НИИ перекочёвывал из в года в год и увидел свет только в 1975 году. Книга была хорошо встречена не только психологами, но и официальными кругами. Она была отмечена премией Академии наук СССР, переведена на многие языки мира.

Я рассказал столь подробно о нашей совместной работе над одной только книгой, чтобы обозначить тот временной интервал, в который я регулярно общался со Львом Ильичом Уманским, которого наблюдал в основном деле его жизни. За эти годы я не только хорошо узнал Льва Ильича, но и сдружился с его учениками — моими сверстниками - А. Н. Лутошкиным, А. С. Чернышевым, А. И. Высоцким и многими-многими другими. Как Учитель (с большой буквы), Лев Ильич был необыкновенно щедр душой. Он делился всем, что знал и умел охотно и радостно. При этом обладал только ему присущим стилем, характеризующим органичный сплав серьёзности и ироничности... Общаться с ним было не только приятно, но и полезно для всех без исключения. А что уж говорить о тех, кто его любил и даже боготворил!!! И хотя меня лично связывали с Львом Ильичом чисто официальные, условно называемые ученическими, отношения, я всё-таки, очень многим обязан ему в плане понимания феноменов «Личности» и «Коллектива». Во всех своих работах: диссертациях, книгах, статьях, я трактую эти понятия по Уманскому. Так получилось совершенно естественно. С самого начала моей профессиональной деятельности я находился под его обаятельным влиянием, участвовал вместе с ним во множестве научных конференций, в подготовке нескольких коллективных монографий и сборников, редактировал труды его аспирантов, выступал у них официальным оппонентом. Сам Лев Ильич писал очень критичные, хотя и положительные отзывы на мои диссертации и всякий раз искренне желал дальнейших успехов. По его словам, он верил моей интуиции, надеялся на реализацию лидерских качеств. Поэтому, когда, в 1970 году мне было поручено стать деканом факультета истории, психологии и права Ярославского госуниверситета, он охотно откликнулся на моё приглашение перебраться в Ярославль на вновь созданный факультет.

К сожалению, работать вместе на одной кафедре нам не довелось. Когда, в 1972 году, мне пришлось покинуть университет, новый тамошний декан моё приглашение аннулировал. Но не зря говорят, что нет худа без добра. Льву Ильичу пришлось ехать в соседнюю Кострому, которой, считаю, очень повезло в плане обретения незаурядного учёного и талантливейшего организатора науки.

Все остальные годы жизнедеятельности, отпущенные ему природой, Лев Ильич не терял меня из вида и не таил обиды за то, что я «выдернул его из Курска». Мы по-прежнему сотрудничали, симпатизируя друг другу, поддерживая и помогая в продвижении в науку своих учеников, добиваясь положительных отзывов о полезности нашей науки для практики... Нелепая смерть Льва Ильича, всё-таки не нарушила нашего сотрудничества.

Мне было чрезвычайно приятно, когда унаследовавший кафедру Л. И. Уманского Вячеслав Сергеевич Сапоровский обратился именно ко мне с просьбой взять шефство над их аспирантами и докторантами. Им надо было сдавать кандидатские экзамены по социальной психологии, защищать диссертации... В меру своих сил и возможностей, стараюсь до сих пор быть искренним другом и соратником всех «Уманцев».

Б.З. Вульфов , г. Москва

Говорят, что одно из самых дорогих жизненных достояний каждого человека, а тем более занимающегося наукой, - его учителя. При условии, конечно, что с ними повезло. Мне - определенно повезло: среди многих моих замечательных научных наставников был - и в душе остается! - Лев Ильич Уманский.

Если я чем-то недоволен, то единственно тем, что по ряду обстоятельств общаться с ним довелось существенно меньше, чем и хотелось бы, и надо бы. Он мог являться разным, вызывая к себе неоднозначное отношение людей и вовсе неодинаково относясь к ним. Мог быть и вовсе непримиримым и жестким, что я здорово почувствовал при самой первой встрече, приехав (еще в Курск) к нему- своему первому оппоненту по диссертации. Но на то Лев Ильич и был личностью необычайно яркой и своеобразной, что и немногие встречи с ним остались в памяти, хоть и прошло с той поры не одно десятилетие. Вот некоторые из этих встреч.

* * *

... Первые лекции Л. И. Уманского о психологии организаторской деятельности шли в Москве непросто. Пригласивший его в столицу М. М. Ященко нервничал: поначалу слушатели - классные руководители конца 60-х годов - вовсе не спешили рассыпаться в благодарностях тому, кто говорил о вещах, тогда далеко не во всем привычных, - о необходимости видеть и развивать в каждом школьнике самостоятельность, активность и ответственность организатора различных сторон собственной коллективной жизнедеятельности.

И было из-за чего нервничать организаторам лекций, впрочем, и чему радоваться. Одни слушатели (и таких поначалу было, пожалуй, большинство) откровенно не хотели понять и не принимали «психологических премудростей», на первый взгляд, далеких от жестких реальностей тогдашней школы, нередко пораженной формализмом и учительским диктатом. Другие же (и их от лекции к лекции становилось все больше!) находили в идеях, суждениях, рекомендациях этого невеликого ростом рыжеватого человека из провинции, в его убежденности и стремлении убедить определенное созвучие с собственными педагогическими исканиями, новые основания для нового творчества. Характерно, что число облегченно вздыхавших при окончании лекции и торопливо выходивших из аудитории постепенно уменьшалось, но зато лектор получал все больше записок; все больше слушателей надолго задерживались после занятий, желая не просто задать вопросы, но и побеседовать с Львом Ильичом. Помню, когда одна немолодая учительница стала извиняться, что, мол, они отнимают у него время и не дают отдохнуть, он с улыбкой возразил:

- Что вы! Я же учусь у вас!

В ту встречу меня, учителя, поразили не только сама концепция, не столько, я бы сказал, страстность в ее изложении и стремлении приобщить к ней тех, для кого она важна, даже не столько поразительная способность выслушивать учителей, особенно их рассказы о своей работе, сколько - за всем этим! - великое уважение ученого к возможностям главных для него героев - подростков, старшеклассников, которых он не только изучал как психолог-исследователь, но для которых, ради которых работал. Впоследствии я не раз в этом убеждался в самых разных ситуациях. 

* * *

Мы летели в знаменитый лагерь "Орленок" в одном самолете. Лев Ильич со своим учеником, а потом и коллегой и единомышленником Анатолием Николаевичем Лутошкиным, приспособив доску на столике, самозабвенно и азартно сражались в шахматы. Игра и соперничество доставляли обоим явное удовольствие: оба умели целиком отдаваться делу, которым в данный момент были заняты. Многое роднило учителя и ученика, хотя они и были людьми очень разными: это и страсть в работе, и профессиональное самолюбие, и... юмор. Для меня это была первая встреча с легендарным лагерем, я ее с нетерпением ждал, волновался. Уже подлетали к Краснодару, спросил у закончивших партию спутников:

- В аэропорту, конечно, уйма машин, как же мы узнаем, которая за нами?

Лев Ильич:

- Узнаем! Они "одёжкой" встречают! — И добавил: - А по уму, если проявишь, проводят!.. Их. "одёжка" - знак чести и достоинства.

Честно говоря, никогда не думал, что так можно относить к такой "мелочи", как вожатская форма, и слова Льва Ильича поначалу воспринял как шутку. Чуть позже, выйдя на площадь перед аэровокзалом и увидев рядом со стоявшей среди десятков подобных "Волгой" молодого человека в красивом голубом костюме, пионерском галстуке и пилотке, он спокойно повел к машине нас. Открыв дверцу, обернулся ко мне:

-Теперь понял про "одёжку"? Не забудь, что провожают оттуда по уму! Не покажешься ребятам - обратно из Михайловки пойдешь-пойдешь пешком!

Уже в самом лагере, в дружине "Комсомольской", где и проходила конференция "Развитие познавательной и общественной активности школьников", собравшая ученых и практиков из Москвы и Минска, Костромы и Челябинска, впервые довелось увидеть Льва Ильича непосредственно в общении с детьми и вожатыми, общении и деловом, рабочем, и до-суговом, свободном. Впрочем, такое деление весьма условно: оно 'неизменно оставалось и одним, и другим. Профессор мог отлично горнить и барабанить, серьезно и уважительно относился к ритуалам строя и приветствия. Он был здесь не мэтром, вещателем истин, а по-хорошему своим человеком - умеющим услышать и понять, с чем-то поспорить, что-то посоветовать. И если часть вожатых уже была с ним знакома, то ребята, хоть и видели его впервые, но, будто мгновенно почувствовав его потребность в общении с ними, искреннее, нескрываемое стремление к контактам, звали ученого и в "орлятский круг", и на откровенные разговоры на пляже, и на вечерние "огоньки" в отряды... Мне даже показалось, что некоторые вожатые начинали ревновать к нему ребят... А он был безотказен, не жалел "на пацанов" ни времени, ни сил, успевая и осуществить какие-то исследовательские процедуры, и проверить в деле очередные свои организаторские задумки. Хотя и очень уставал, работая, что называется, дни и ночи, но -да не обвинят меня в высокопарном пафосе! - был счастлив. Вдохновение ученого заражало и взрослых, и детей.

* * *

В Костромском областном лагере школьного комсомольского актива "Комсорг" методистами и инструкторами ребячьих отрядов работали молодые преподаватели и студенты пединститута. Они составляли отряд "Товарищ", состав которого каждый год несколько обновлялся, пополняясь достойными новичками. Л. И. Уманский и А. Н. Лутошкин (начальник штаба лагеря) придумали целый ритуал посвящения в этот отряд. На квартире у Анатолия Николаевича собирались опытные и новички. Лев Ильич, которого сейчас именовали не иначе как Комсорг Комсоргыч, с помощью невесть откуда взятой старинной шпаги приобщал начинающих "рыцарей чести" к замечательному братству. При этом каждому он находил свои слова напутствия, в меру и серьезные, и шутливые. Всякий раз меня поражала способность этого серьезного исследователя, автора тогда уникальной книги, требовательного вузовского профессора с удовольствием, радостно играть с младшими коллегами и студентами, решая таким образом не только профессиональные, учебные, но и человеческие задачи "на отношения и общение", решая во многом собственным примером.

Потом, уже в "Комсорге", в сложной и многообразной жизни лагеря Лев Ильич успевал заниматься дневниками педпрактики работавших со старшеклассниками студентов, руководить их исследованиями, и здесь придумывая и тут же проверяя все новые, часто игровые способы формирования лидеров-организаторов, сразу предъявляя успехи или неудачи, скажем, эстафеты, требующей различных форм взаимодействия участников, - и школьникам, и студентам, и коллегам, и... себе. И вовсе не случайно среди тогдашних и нынешних студентов - подавляющее большинство вчерашних школьников-"комсорговцев", а из числа этих же студентов - не только ветераны, в том числе нынешние ректор КГУ и ряд заведующих кафедрами университета, но и многие его преподаватели, хотя и не учившиеся у Льва Ильича, но воспринявшие идеи, так сказать, "комсоргова братства", сохраняемые и развиваемые их верными нынешними продолжателями.

* * *

Позади - десятилетия... За эти годы довелось соприкоснуться с великим множеством интереснейших людей, вольно или невольно учивших меня жить. Не могу судить, как это у них получалось, но знаю другое: лично мне здорово повезло. Спасибо Вам, Лев Ильич!

М.И. Рожков, Ярославль

Посвящается моему Учителю, соратнику и другу

Когда я был студентом, я полюбил психологию. Не только за то, за что ее любят все, то есть за попытку проникнуть в загадочные тайны человеческой души. Психология как предмет стала для меня ассоциироваться с яркими эмоционально насыщенными лекциями Льва Ильича Уманского. Он рассказывал не просто о психологии, он рассказывал о той психологии, которая непосредственно нужна учителю, приводил реальные примеры из опыта своей работы с детьми. Именно тогда мне очень захотелось, поработать с этим человеком вместе, поучиться у него многому. И этому суждено было сбыться. Однажды, уже заканчивалась летняя экзаменационная сессия, и я думал, как проводить лето, в коридоре нашего Курского педагогического меня встретил Лев Ильич. Он предложил мне поработать в лагере школьного комсомольского актива. Так летом 1965 года я приехал в лагерь «Комсорг», который располагался в поселке Верхний Любаж, в палатках рядом со школой-интернатом. Приезд в этот лагерь и работа шефом отряда «Пресс-центр» (так необычно назывались вожатые в этом лагере) определили в дальнейшем мою судьбу. Впервые в моей жизни, я увидел иную педагогику, иную жизнь, у меня появился вкус к экспериментальной работе. Этот веселый рыжий человек Лев Ильич стал в то время для меня идеалом педагога - экспериментатора, человека который пробуждает у других творческую активность и стремление к необычному.

Никогда не забуду оригинальное закрытие смены, придуманное нашим отрядом шефов под руководством Льва Ильича. В четыре часа утра лагерь неожиданно разбудил сигнал подъема. Надевая обувь, каждый комсорг и каждый шеф находил в своих тапочках подложенную картошку. Эта шутка вызвала смех и создала хорошее настроение. А потом был марш по поселку под звуки самодеятельного псевдоджазового ансамбля, в котором на трубе играл сам комиссар лагеря Лев Уманский и встреча солнца у пруда с поднятой вверх рукой, салютом который придумал наш Учитель. В его отношениях с детьми, студентами, не было той ханжеской дистанции, которая была присуща традиционной педагогике. Были совершенно другие отношения, отношения дружбы и уважения. Он видел в нас товарищей, которые делают вместе с ним общее дело. В «Комсорге» я работал еще два года в 1966 и 1970 годах. Это было в замечательной деревне с красивейшем названием Горналь, Это об этой деревне в песне «Комсорги» ученик Л. И. Уманского А. Н. Лутошкин написал: «Спасибо деду Фагору, спасибо старушке Горнали....» Это были уникальные часы и уникальные месяцы, уникальные недели совместной работы, совместной педагогической деятельности, в которой я формировался как педагог. Этот опыт я потом перенес и лагерь «Орленок» и в ПТУ» где работал и в другие лагеря и учебные заведения.

Жизнь постоянно, то разлучала, то сводила нас с Львом Ильичом Уманским, так уж случилось, что я не смог поступить к нему в аспирантуру, хотя и он и я хотели этого, но обстоятельства оказались выше наших желаний. Лишь через много лет у нас состоялся разговор и, мы оба поняли, что дело в той системе отношений, которая в то время складывалась в Курском пединституте. В результате именно эти отношения способствовали тому, чтобы Лев Ильич и другие ученые покинули Курск. Я встречался с Уманским, когда он приезжал в «Орленок» и читал лекции в Школе вожатых. Я работал в то время, в 1971 году, старшим вожатым лагеря «Звездный». Мне было радостно, когда Лев Ильич, постучав в большое окно-дверь в моем кабинете, говорил «Ну что, пойдем на речку...» Так говорят в Курске, когда собираются искупаться в маленьких речушках нашего города. Но здесь речь шла о купании в море. И я, быстро собравшись, прямо через окно уходил с ним, чтобы еще раз насладится общением и окунуться в волны теплого Черного моря.  29 октября того года я был в отпуске в Курске и поздравлял Льва Ильича с его пятидесятилетием. От имени «Орленка» мы вручили ему горн и пионерский барабан с орлятскими символами. Когда я вернулся из «Орленка» в Курск и стал работать в профтехучилище, наши встречи с Л. Уманским были мимолетны и, вскоре он уехал в Кострому.

Идеи «Комсорга» не оставляли меня и под влиянием этих идей я выступил инициатором создания в Курской области первого в стране лагеря комсомольского актива профтехучилищ «Товарищ». В первые годы существования этого лагеря со мной были те, кто работал или воспитывался раньше в «Комсорге». Это Михаил Грызлов, Александр Уманский, Борис Чечельницкий, Лариса Герасикова, Зоя Литова и др. Для нас всех были дороги традиции «Комсорга» и его опыт. Но мы создавали свой лагерь, лагерь для лидеров особой группы молодежи — учащихся профтехучилищ.  Мы и не предполагали, что нашему примеру последует Л.И. Уманский, и он создаст лагерь для таких же ребят в Костроме. И это ознаменует новый период наших отношений с Учителем.

Посетивший лагерь «Товарищ» в 1978 году в то время ответорганизатор ЦК ВЛКСМ Владимир Плешивцев загорелся идеей создание при отделе ЦК ВЛКСМ группы ученых и практиков, которые бы обобщили опыт этих лагерей и способствовали его распространению. Группу возглавил Лев Ильич, а его заместителем назначили меня, в то время аспиранта Института обших проблем воспитания АПН СССР. В группу вошли представители Курска, Костромы, Новосибирска, Кустаная, Перми и других областей СССР. Наши встречи проходили в Москве, Курске, Костроме. Была проведена в Курске конференция по проведению лагерных сборов актива ПТУ. Лев Ильич старался на наших встречах создавать проблемные ситуации и мы их пытались решать. В 1978 году, когда я жил в городе Казани, у меня дома раздался звонок Плешивцева и он мне сообщил, что отдел профтехобразования и школьный отдел ЦК ВЛКСМ решили представить к награждению премией Ленинского комсомола Л. И. Уманского и А.Н. Лутошкина. Я был очень рад, что именно они получили первую премию Ленинского комсомола в области педагогической деятельности. И, когда мне через восемь лет вручали аналогичную премию, я был очень горд тем, что эта такая же премия, которую получил мой Учитель.

В 1981 году в Костроме праздновали шестидесятилетие Льва Ильича. Лев Ильич пригласил меня и поручил руководить секцией на проводимой в этот период конференции. Эта была незабываемая встреча. На второй день конференции он собрал всех близких друзей у себя на квартире, где состоялся импровизированный праздник с сюрпризами и оригинальными поздравлениями. Учитель радовался этой встрече, и, казалось, что главным центром его юбилея является не его персона, а именно совокупность личностей непохожих друг на друга, но одержимых, объединенных общей любовью к таинственному новому.

С 1980 года я организовывал работу лагеря «Резерв», в котором обучались комсомольские активисты Московской области. Это было продолжение «Комсорга» и «Товарища». В мае 1982 года мне позвонил Уманский и сказал, что у него что-то не ладится с работой его аспирантов в Костромском лагере. Он предложил вместе с ним и его учениками провести совместно лагерь в Подмосковье. Я с радостью согласился. Таким образом, судьба способствовала тому, чтобы мы объединились в последнем лагере в жизни моего Учителя. Лев Ильич был уже болен. Но он не хотел в это верить. И поэтому в лагере он старался проявлять максимум возможной активности. Он участвовал в наших походах, встречах после отбоя, спорах и решении возникающих проблем. Мы расстались с Львом Ильичом аэропорту Домодедово, из которого я вылетал в Казань. Я спешил на самолет, а Лев Ильич продолжал путь в Кострому. Мы очень быстро попрощались. Никто из нас не думал, что это наша последняя встреча.

Через год на линейке я рассказывал ребятам из профтехучилищ Татарстана о замечательном человеке, который верил в ребят и помогал им реализовать себя в полной мере. Минутой молчания на линейке в лагере «Данко» я попрощался с Львом Ильичом. Однажды, когда рано утром после моего прибытия в Кострому на кухне в шесть часов утра Лев Ильич мне вручил свою книгу «Психология организаторской деятельности школьников» он сделал в ней очень дорогую для меня надпись: «Мише, ученику, соратнику и другу». Если бы я мог сегодня подарить ему свои книги, на них бы была бы аналогичная надпись с измененным одним словом - «Учителю, соратнику и другу».

В.И. Кашницкий, г. Кострома

Из многих замечательных качеств, которыми обладал Лев Ильич Уманский, мне особо хочется отметить его стремление всегда и всюду, при любом подходящем случае «продвигать» работы, исследования, достижения своих учеников и коллег. Еще при нашем первом знакомстве, состоявшемся во время ноябрьской демонстрации 1976 года в Костроме, Лев Ильич сначала заинтересованно расспросил меня об учебе на факультете психологии ЛГУ (пятикурсником которого я в то время был), о моих интересах и планах на будущее (связанных как раз с возможностью переезда в Кострому и работой на кафедре, которую он возглавлял), а потом очень подробно, обстоятельно и увлеченно долго рассказывал мне (студенту!) о том, какие исследования и по каким проблемам ведутся или еще только задумываются его учениками, аспирантами и коллегами. Второй раз мы встретились жарким июльским днем в 1977 году в номере одной из ленинградских гостиниц. Лев Ильич оказался в Питере в связи с участием в какой-то конференции (помню, она проходила во Дворце Труда). Я к тому времени уже целую неделю был дипломированным психологом и готовился к переезду на работу из Ленинграда в Кострому. До сих пор помню, как меня поразили и очень тронули его радостные восклицания, когда я дозвонился к нему в гостиницу, и приглашение «обязательно навестить» его, чтобы «пообщаться». В гостинице он встретил меня очень радушно, как будто мы не только давно знакомы, но и давние коллеги.

Особенно врезалось мне в память, с какой гордостью Лев Ильич говорил об успешном научном докладе, с которым несколько дней назад выступил в Москве А.Н. Лутошкин (кажется, это было на съезде психологов). Мои поверхностные познания о методике «Цветопись», созданной Анатолием Николаевичем, были на этот раз существенно дополнены подробным рассказом Льва Ильича об интересных результатах, которые получил в своем исследовании его коллега. Когда мы прощались. Лев Ильич подарил мне последний выпуск кафедрального сборника. В его оглавлении значились фамилии многих моих будущих коллег по костромскому пединституту.  Потом, живя в Костроме и работая на кафедре психологии КГПИ им. Н.А. Некрасова, я довольно часто навещал Ленинград. Во время одной из первых таких поездок мне довелось присутствовать в ЛГУ на защите кандидатской диссертации по социальной психологии. Во время дискуссии кто-то из выступающих высказал сожаление о том, что в СССР, в отличие от Запада, никто не занимается экспериментальным (с использованием специальных аппаратурных методик) изучением лидерства. Хорошо помню, как услышав об этом в моем пересказе. Лев Ильич даже привстал в своем кресле заведующего и очень выразительно хмыкнул:

- О-го! И никто не возразил?  
- Нет.  
- Но ты то, надеюсь, не промолчал?  
- Да что Вы, Лев Ильич, кто я такой?  
- Как, кто такой? Ты наш! Зря, надо было выступить.

Помолчал немного и добавил с сожалением: «Мало все-таки о нас знают» (к тому времени в Курской социально-психологической лаборатории уже были созданы сенсомоторный интегратор, «Арка» - методики, с помощью которых курские и костромские психологи моделировали групповое взаимодействие и изучали лидерство, наряду с другими групповыми феноменами). Возможно именно этот эпизод послужил толчком к тому, что уже вскоре в ходе очередного приезда в Ленинград для оппонирования чьей-то диссертации Лев Ильич выступил на факультете психологии ЛГУ с докладом, в котором изложил основные положения хорошо известной сегодня оригинальной концепции развития контактной группы как коллектива. В докладе Льва Ильича (а мне посчастливилось стать его слушателем) эта целостная концепция была представлена как результат коллективного осмысления богатого эмпирического материала, добытого усилиями ученых-единомышленников в процессе совместной исследовательской деятельности. Каждый из коллег Льва Ильича, внесший вклад в разработку представленной концепции, был назван по фамилии и «делянка» каждого в общем «научном поле» была ярко охарактеризована. Признаюсь, что именно тогда, следя вместе с остальными слушателями - преподавателями, научными сотрудниками, аспирантами - за ходом мысли Льва Ильича, я впервые задумался о том, как в сущности мне повезло: оказаться в одной команде с талантливыми, творческими людьми, под началом яркого интеллектуального лидера и замечательного человека - Льва Ильича Уманского.